вместе7

Анатолий Курлат
Burning Man. Мои очень субъективные впечатления от фестиваля

Чтобы немного представить себе природу этих мест, посмотрите на карту Америки. Два озера –
Lake Tahoe и Pyramid Lake – находятся на расстоянии пары часов дороги друг от друга – одно в
Калифорнии, другое – в Неваде, но разница в окружающем их ландшафте настолько велика, что
кажется, будто ты пересек пол-мира и попал из Сибири в Африку.

Перед тем как отправиться на Burning Man, мы ночевали на Lake Tahoe. Кристально чистая
ледяная вода, приобретающая бирюзовый оттенок, если смотреть на озеро с обрамляющих его
повсюду скал, высоченные сосны, огромные, валяющиеся всюду шишки, которые мы сразу стали
собирать, чтобы привезти домой как сувениры. Железные ящики в кемпинге, куда надо класть
всю еду, чтобы до нее не добрались медведи, знаки на дороге, предупреждающие о
необходимости цепей на колесах при определенной глубине снега, в общем – настоящий север.

Утром мы выехали по направлению к фестивалю. Пересекли границу с Невадой. Буквально через
час дороги пейзаж вокруг резко меняется: ты попадаешь в совершенно лунный ландшафт желто-
бурого цвета без единого дерева, безумно красивый, но при этом довольно зловещий: не по себе
стало сразу, как только показался внушительных размеров песчаный смерч, несущийся вдоль
дороги, одного вида которого было достаточно, чтобы все разговоры в машине разом стихли.

Еще до съезда на единственную дорогу, ведущую на Burning Man, можно сразу же распознавать
машины, едущие туда же: на всех на них висят велосипеды – обязательное средство передвижения
на фестивале, без которого там если не невозможно, то крайне неудобно. Когда же съезжаешь с
хайвэя на однополосную, просматривающуюся порой до горизонта дорогу – сразу попадаешь в
настоящий караван: длиннющая цепь машин, пикапов и автобусов (все с велосипедами)
растягивается до бесконечности, исчезая за самой дальней, которую только можно увидеть, цепью
холмов. Все это едет медленно, но упорно в одном направлении, и, зная, что уже не заблудишься,
став частью этой бесконечной вереницы, чувствуешь, что фестиваль для тебя уже начался, что ты
уже в общем-то там.

Сразу же скажу свои основные впечатления о Burning Man: безумно интересный и насыщенный
иногда просто невероятными чудесами творчества фестиваль, устраивающийся в совершенно
непригодных для существования человека условиях.

Чувствовать ты начинаешь это на себе уже когда стоишь в пробке на въезде - заехать на
территорию занимает в лучшем случае час, у каждого в машине проверяют билеты, а некоторые
машины еще и обыскивают – есть список вещей, которые провозить на фестиваль запрещено.

Ищут в основном оружие и пиротехнику для фейерверков. (О том, чтобы охрана фестиваля
досматривала машины на наркотики – не слышал, по-моему, им это совершенно все равно, лишь
бы откровенно нa виду не было).

От машин поднимаются с земли облака пыли, образующие маленькие бураны, которые зачастую
скрывают на несколько секунд все окружающее.

Жара снаружи такая, что страшно даже опустить стекло машины, через кондиционер начинает
постепенно набиваться вовнутрь какой-то сероватый порошок, мягкий на ощупь, очень быстро
покрывающий все внутри.

Через двадцать минут все уже покашливают, к моменту проезда за ворота уже три раза успеваешь
протереть запылившиеся чем-то непонятным очки. А дело вот в чем.

Фестиваль устраивается на дне высохшего озера, существовавшего здесь около двадцати тысяч лет
назад. Если посмотреть на близлежащие холмы, можно увидеть линии, оставленные на разных
уровнях постепенно уходившей водой. Озеро существовало здесь еще во времена динозавров и
занимало огромную территорию. Исчезнув, оно оставило после себя многочисленные так
называемые “dry lakes”, которыми полна карта этой части Невады, и до сих пор существует лишь
как сказочный оазис в пустыне Pyramid Lake – единственная вода на многие мили вокруг.

Дно этого исчезнувшего в древности озера покрывает слой щелочной пыли – того материала, из
которого делают sheetrock для строительства. На ум приходит русское слово “известка”. Насколько
она вредна, судите сами: если не протирать на ночь уксусом ноги, покрывающиеся за день
хождения плотным серым слоем – через несколько дней у тебя разъест кожу, которая превратится
в незаживающую кровавую рану, – это самое распространенное из того, что может произойти, об
этом предупреждают сразу все.

Именно поэтому многие носят высокие зимние сапоги, что вначале казалось мне либо полным
безумием, либо частью прикида.

О воздействии пыли на легкие говорят мало – может, не хотят шум поднимать, ведь такое
уникальное место вряд ли можно найти где-то еще. Ни-ко-го вокруг! И масса открытого
пространства. Делай, что хочешь, шуми, сколько хочешь, жги высоченные костры с пятиэтажный
дом – где еще такое разрешат?

Мы прибыли на Burning Man в середине недели с тем, чтобы пробыть там четыре дня. Вообще-то
фестиваль продолжается неделю, а самые преданные “burners” приезжают иногда задолго до
открытия, чтобы быть свидетелями и участниками строительства этого огромного города, чтобы
видеть, как собираются постройки и инсталляции. Многие приезжают из соседних городов просто
на уик-энд, если работа не позволяет взять пару лишних выходных. Входной билет стоит $280, и,
мне кажется, платить столько за уик-энд – многовато, да и что ты успеешь посмотреть? Но для
многих это – единственный вариант. Также многие остаются после закрытия, чтобы участвовать в
постепенном полном уничтожении всех следов фестиваля, проходящего под девизом “Leave no
trace”. Единственное удобство на фестивале – привозные пластиковые туалеты, которых довольно
много по территории; если, скажем, ты моешься под импровизированным душем – вода должна
сливаться в стоящий внизу контейнер и оставаться так на солнце, пока не испарится.

Мне вполне хватило четырех дней, пробыть в этих условиях неделю или больше мне
представляется просто немыслимым. Единственный на мой взгляд приемлемый вариант более-
менее нормальных условий жизни в этом месте – если ты приехал на автобусе-RV, в котором есть
душ и где можно отсыпаться днем, по крайней мере до того момента, пока автобус не превратится
в раскаленную консервную банку.

Начался фестиваль с того, что в конце восьмидесятых группа друзей устроила “Купалу”- Summer
Solstice - на пляже в Сан-Франциско. Была сожжена деревянная фигура человека, присутствовало
человек 20. На следующий год – сорок, потом – восемьдесят, потом – пришли полицейские и всех
разогнали. К тому времени возникла уже концепция будущего фестиваля, и постепенно было
найдено место в пустыне, возникла договоренность с местными индейцами (через территории
которых каждый год проезжают теперь десятки тысяч человек за неделю фестиваля), и число
посетителей этого, наверно, самого масштабного в мире неформального фестиваля постепенно за
несколько лет достигло сорока тысяч человек.

Город располагается в виде подковы с открытым пространством пустыни в центре. В нем очень
легко ориентироваться: внутреннее “жилое”пространство подковы, где стоят все лагеря и палатки,
четко расчерчено в виде циферблата, где у каждой улицы – свое место во времени. 1 o`clock, 1.30, 2
o`clock и так далее. На каждом перекрестке стоят знаки, и ты сразу можешь понять, где ты
оказался.

Расстояния – огромные, я очень порадовался тому, что привязал к крыше три велосипеда, которые
проехали с нами через всю страну, пешком там просто нечего было бы делать. Тебе будут
доступны только самые ближайшие к твоему лагерю места, или ты просто замучаешься
бесконечно ходить. От края до края территории идти, наверное, часа полтора быстрым шагом, на
велосипеде – минут 20, велосипед дает тебе полную свободу и легкость передвижения, почва
совершенно плоская и идеальная для езды, только иногда попадаются небольшие песчаные
“лужи”, которые легко объехать. Есть также способ передвигаться по фестивалю на “art cars” –
переделанных в невесть что автомобилях, которых курсирует всюду великое множество – только
ты не сможешь выбирать направление движения, да и не во все из них можно запросто сесть, не
будучи приглашенным.

Мы выбрали свободное пространство на самой периферии и, расставив палатки около машины (в
этом плане – очень удобно, машину можно ставить прямо тут же), распили бутылку вина за наш
приезд на Burning Man. Все мы слышали о нем уже в течении нескольких лет, а приехать
получилось – впервые.

Наступил вечер, жара сменилась приятной прохладой, и исчезла вездесущая пыль. (Мы еще не
знали, что ожидало нас в плане пыли завтра).

Решили походить в первый вечер пешком, чтобы чуть-чуть сориентироваться. Вышли “в город” и
стали гулять, нацепив на себя как можно больше светящихся трубочек – иначе на тебя в темноте
может налететь велосипед или наехать art car – ездить им разрешено, правда, только медленно, но
за время фестиваля бывают даже фатальные случаи, когда люди попадают под эти машины. В
общем, необходимо чтобы тебя было видно в темноте. Я затрудняюсь описывать, как все это
выглядит – любое описание будет жалкой тенью реального опыта. Лучше посмотреть фотографии
или видео. Или побывать самому. Все вокруг гремит музыкой (в основном крутят разной тяжести
транс), светится всеми цветами радуги, двигается, издает звуки, плюется огнем, завораживает и
иногда даже пугает.

Вскоре я потерял своих друзей (а это происходит там очень быстро) и следующие часа три просто
гулял, смотря где что происходит, уже под утро вернулся к палатке и завалился спать. Было часа
четыре. В пол-седьмого встало солнце. В палатке сразу стало невозможно находиться. Какое-то
время я пытался наладить хоть какую-то вентиляцию, но вскоре понял что это бесполезно, что
надо вылезать и начинать день, а поспать, может быть, удастся после. Мы не присоединились ни к
одному лагерю – просто опоздали, слишком поздно определились с поездкой, а при определенном
количестве народа – лагеря закрываются; скажем, из Нью-Йорка приехал русский лагерь где если
я не ошибаюсь было человек сорок, были русские лагеря из Сан-Франциско и других городов, все
стояли вместе огромным табором, у них были навесы для тени, души, кухни и даже генераторы.

Ребята ездят на Burning Man каждый год и специально снимают storage в Рино, куда прилетают из
Нью-Йорка, там они держат все оборудование для лагеря. Наверно в лагере удобней, мне вполне
нормально было и так – ну может надо было навес какой-нибудь устроить, чтобы в тени палатки
поставить, это наверно самое главное. Я же переставил машину таким образом, чтобы ее тень
падала на палатку, чтобы утром выиграть хотя бы один лишний час сна.

Свободное пространство рядом с нами заняла маленькая группа людей, они ходили вокруг своего
джипа и ставили палатки. К моему удивлению, услышал русскую речь. Подошел познакомиться.
Жму человеку руку, а он мне говорит: “Я тебя знаю, я у тебя прошлым летом нa ‘Купале’ был, ты
меня не помнишь?”

Когда у меня устраивается Купала – собирается человек тридцать, часто бывают люди
незнакомые, чьи-то друзья, которых привезли впервые. Оказалось, что они приехали очень
поздно, и рано утром им надо было уезжать, я, видимо, просто уже спал. Вероятность того, что на
огромном пространстве фестиваля люди, случайно остановившиеся рядом с тобой, окажутся еще
и знакомыми, которые были у тебя дома, кажется, близка к нулю, а вот на тебе: как мир все-таки
тесен.

Я согрел чая на газовой горелке, позавтракал бутербродом и снял с крыши велосипеды. Собрав
небольшой рюкзак, привязал его к раме и поехал путешествовать. Несмотря на раннее время,
город уже вовсю жил. Приходилось приостанавливаться, проезжая перекрестки, пропускать
других велосипедистов.

В соседнем с нами лагере люди устроили небольшую кухню и в данный момент раздавали всем
желающим по банке ледяного пива – лед завозился на фестиваль специально и продавался,
насколько я видел, в единственном месте, очередь была огромная. Банка холодного пива
приобретает в подобной ситуации значение глотка воды в пустыне, сразу восстанавливает силы,
спасибо этим ребятам. Вообще на территории ничего не продается, кроме чая и соков в
центральном лагере, где весь день что-то происходит, иногда интересное, иногда – не очень.

Мимо проезжала поливальная машина, за которой бежали и гнались на велосипедах иногда
совершенно голые люди. Машина раз в 2-3 часа проезжала днем по улицам, поливая за собой
довольно широкое пространство, чтобы хоть как-то прибить все время висящую в раскаленном
воздухе пыль. Я догнал “поливалку” на велосипеде и проехал прямо сквозь струи воды – за две
секунды я вымок так, что всю одежду можно было выжимать. Через двадцать минут все было
абсолютно сухое, как будто ничего не произошло. Странно, но в этом воздухе – почти совсем не
потеешь, это я заметил, еще когда мы ехали через пустыни Аризоны и Юты – настолько сухо в
этих местах. От этого гораздо легче: не чувствуешь себя настолько грязным, гоняя день и ночь по
раскаленной пустыне на велосипеде.

Я ехал по тем же местам, где гулял ночью – все выглядело совершенно по-другому: то, из чего
вчера вырывался огонь – мирно стояло, будто решило отдохнуть до поры до времени; там где
была транс-дискотека – просто спали на диванах люди внутри купола, которых на Burning Man
строится очень много, они напоминают русские “паутинки” на детских площадках, только
обтянутые брезентом. Внутри получается очень уютно. Я покатался по палаточному городку,
посмотрел на то, как люди устраивают себе на неделю почти настоящие “оазисы”:
ставят пластмассовые деревья в кадках, устраивают много навесов, тоже увитых пластиковым
плющом, тут же стоят их art-cars, которые можно теперь рассмотреть во всех подробностях.

Некоторые из них являются просто чудесами инженерной мысли. Видел я, например, настоящую
паровую машину на огромных металлических колесах, которая, свистя, как паровоз, и пыхтя
паром, довольно быстро передвигалась через пространство. Сзади у нее был настоящий тендер с
углем. На площадке тендера стояли обнаженные девушки и кидали лопатами в топку уголь. Мне
вспомнилось из БГ: “В синем с золотом тендере вместо угля - души тургеневских дев”. Ну где еще
такое увидишь?

Все самые масштабные инсталляции стоят на “плайе” – “playa”- так почему-то называют открытое
пространство высохших озер в этих местах, хотя само это слово значит, кажется, “пляж” по-
испански. На плайе стоят как огромные инсталляции, которых не очень много, так и множество
маленьких, которые можно иногда и не заметить. Скажем, вдруг замечаешь вдали какой-то
предмет. Подъезжаешь к нему, а это – одиноко стоящий диван, да не просто диван, а еще с
журнальным столиком у изголовья. На столике – лампочка. В ящичке столика лежит “guest book” –
оставляй свои комментарии, если хочешь. Прилечь на таком диване – просто самый кайф:
кажется, фестиваль начинает кружиться вокруг тебя – во-первых, все видно как на ладони, а во-
вторых, действительно, к тебе начинают подъезжать люди, заговаривать, знакомиться и
фотографировать, тут понимаешь что как раз тебя-то тут и не хватало для полного визуального
эффекта. На этот диван я возвращался всякий раз, когда уже совсем уставал.

Многие вещи, сваренные из железа, напоминают декорации к фильму “Кин-дза-дза”, около
некоторых можно провести много времени, есть и поскучнее, их просто проезжаешь, не
останавливаясь. Многие из них начинают функционировать с наступлением темноты –
оказывается, что к ним подведен газ, и пламя начинает вырываться с определенной частотой
вспышек, очень красиво, освещая пустыню и пришедших посмотреть на очередное зрелище.

Сам “Человек” на меня особого впечатления не произвел, cкорее это был символ
фестиваля. На фотографиях с фестиваля он кажется громадным. Когда же видишь его – он не
такой большой, просто его ставят на специально построенное для него возвышение. Кстати, в этом
году его поджег кто-то из соображений протеста (я не в курсе подробностей), через пару дней
“Мэна” восстановили и под ликующие крики собравшейся толпы поставили с помощью кранов на
место. “Man” является самой высокой инсталляцией всего фестиваля и его центральной темой.

Каждый год цвет его меняется. Скажем, в этом году это был “Green man” – защита природы. У его
подножия стояло несколько тентов, где проводились лекции по альтернативным источникам
энергии, глобальному потеплению и дальнейшим перспективам существования человечества.
Нескольких человек было очень интересно послушать. Правда, когда меня убеждают купить за
тридцать тысяч $ самую дешевую систему солнечных батарей, которые, может быть, в солнечный
день будут питать несколько лампочек в доме (а на электрический обогреватель, скажем, их уже
не хватит) – мне тут же становится тоскливо.

Строят на плайе очень красивый деревянный храм, весь как будто воздушный, он является местом
скорби, местом поминовения умерших. Люди сидят внутри, тихо плачут, оставляют на стенах
надписи и прикалывают фотографии, я совсем не ожидал увидеть такое на фестивале. Храм
сжигают в последнюю ночь с воскресенья на понедельник, мы этого не видели, так как уехали
накануне.

Cтроят огромную деревянную башню (вот бы мне такую над лесом поставить!), у башни ставят
гигантские, размером каждая, наверно, с трехэтажный дом, скульптуры как бы молящихся на эту
башню людей, сделаны они из металла просто гениально; на меня, наверно, именно они
произвели самое сильное впечатление из всего, что видел на фестивале. Башню сжигают где-то
через час после “Мэна”, все в один вечер в воскресенье.

Были невесть как сваренные между собой, торчащие в небо два огромных трака -бензовоза,
внутренностей в них, конечно, не было, вместо них внутри были сделаны поручни, по которым
желающие могли пролезть в самый верх этого немыслимого сооружения.

Была еще одна штука, которая мне очень понравилась и куда я несколько раз возвращался. В
самом дальнем углу плайи стояло круглое по форме сооружение, которое постоянно негромко, но
ощутимо вибрировало, этого почти не было слышно со стороны, зато если войти внутрь круга и
сесть, прислонившись к стене, – все тело пронизывается низкими вибрациями, которые
постепенно меняют темп и частоту. Многие спали на полу, несколько человек явно “триповали”
на чем-то, очень странно было вдруг оказываться в как бы изолированном от остального
окружающего пространства месте – звуки фестиваля слабо доносились сюда из-за довольно
высоких, в полтора человеческих роста, стен, видно было только совершенно круглое небо над
головой c медленно плывущими облаками, постройка была покрашена в синий цвет, что еще
больше вызывало иллюзию полета по небу в какой-то тарелке, вибрации очень расслабляли и
вводили в полу-трансовое состояние. Функционировала “тарелка” круглые сутки, люди
оставались в ней спать на всю ночь, жаль я не попробовал.

Пока катаешься по плайе – все время видишь, как в разных местах постоянно возникают пыльные
вихри, иногда довольно высокие. Заметив, что очередная маленькая буря движется в мою сторону,
я старался уезжать с ее пути. Часам наверное к трем дня я, проголодавшись, поехал к машине,
чтобы чего-нибудь перекусить. Сделал бутербродов, поставил на горелку чайник. Успел заметить
только то, что вдруг резко стал усиливаться ветер. Посмотрев вокруг, я вдруг понял, что уже не
вижу лагеря, а вместо этого вижу огромную, все собой закрывающую стену из песка и пыли,
быстро движущуюся в моем направлении. Через десять секунд она уже была здесь. Ничего не
было видно, кроме ближайших машин и палаток, шквал песка бил со страшной силой, отрывая от
земли плохо закрепленные палатки, навесы, все это пролетало мимо и исчезало в образовавшейся
мгле. Невозможно было ни дышать, ни смотреть; оставив невыключенной горелку с чайником, я
запрыгнул в машину и захлопнул дверь. Медленно осел песок, успевший налететь внутрь за
секунду, сразу же стало ужасно душно. Приоткрыть даже маленькую щелочку в окне было
невозможно, салон тут же заполнялся пылью. Я посмотрел на свою палатку, сгибающуюся под
натиском стихии: она пригибалась почти до земли, но не улетала. Мне заранее посоветовали
сложить в нее все тяжелые вещи вроде галонов с водой, именно для того, чтобы во время бури
палатку не унесло. Но о том, что бури здесь бывают настолько сильными и, главное, долгими –
мне не сказали, я думал, что самое страшное на Burning Man’e – это и есть те самые пыльные
смерчи, проносящиеся через плайю c утра до вечера. Они иногда принимают довольно
угрожающий вид, но при этом совершенно безобидны в сравнении с тем, что происходило теперь.

Я еще не знал, что буря продлится следующие часа четыре, и пока мне было интересно. Я
порадовался тому, как хорошо был подготовлен: моя палатка была застегнута и хорошо
укреплена.

Тут подбежали Игорь с Леной и тоже запрыгнули в машину. Нам предстояло просидеть так
больше двух часов. Внутри стало нечем дышать, мы сидели, обливаясь потом, решили завести
мотор и включить кондиционер. Когда развеялось облако пыли, вылетевшее из вентиляции, как
только его включили, дышать стало гораздо легче. Правда, когда через час картина за окнами не
изменилась, у меня возник вопрос насчет количества бензина, совершенно справедливый, как
потом оказалось, ведь нам еще надо было отсюда как-то выбираться. Мы сидели, как в блокаде, в
качающейся от порывов ветра машине. К нашему удивлению, мимо иногда проезжали на
велосипедах люди в подводных очках и респираторах. Они вдруг возникали из серого,
параллельно земле несущегося потока песка и пыли, и медленно проплывали мимо, качаясь под
ударами ветра и придерживая на лице респираторы. Выглядело это совершенно сюрно. Мы же
боялись даже на секунду приоткрывать дверь, не то что выходить в этот ад.

Наконец ветер стал стихать, и постепенно, очень медленно, все стало проясняться и, наконец,
совсем успокоилось. Из машин и палаток стали вылезать люди, отряхиваться и осматриваться, у
всех было даже довольно приподнятое настроение, для меня это тоже был уникальный опыт: в
песчаную бурю я еще не попадал никогда. Я расстегнул молнию палатки и заглянул внутрь: на
всем лежал толстый слой серого порошка, его не назовешь ни песком, ни пылью: именно серый
порошок. То, что палатка была застегнута, – не помогло никак, я смотрел на свой полностью
засыпанный спальник и прикидывал, как я буду в этом спать. Рядом с нами стоял большой автобус
RV, из него вышел хозяин и, подойдя к нам, предложил зайти к ним с женой в гости и вместе
поужинать: “У вас ведь все теперь в песке, заходите, хоть поедите с комфортом”.

Мы были рады такому приглашению и пошли в гости. Как я уже говорил, на мой взгляд это
единственный нормальный вариант жизни на Burning Man – в таком вот автобусе-доме. Туда,
правда, тоже наносит пыли – все внутри было с небольшим налетом – но там есть душ, туалет и
холодильник, а главное – возможность нормально отсыпаться днем. Как только мы, взяв арбуз,
который привезли с собой, постучались в соседский авобус, я увидел очередную страшненькую
картинку и сперва не поверил глазам: та же самая, только кажущаяся еще чернее прежней стена
песка стремительно надвигалась на лагерь теперь уже с противоположной стороны: оттуда, куда
она только что ушла. Мы едва успели захлопнуть за собой дверь, как все началось с начала: песок
хлестал, автобус качало, ничего вокруг не было видно дальше нескольких метров. Продолжалось
это больше часа. Мы успели поужинать, выпить по холодному пиву (какая роскошь!) и
пообщаться с радушными хозяевами – мужем и женой, приехавшими из Орегона. Оказалось, что я
даже был пару лет назад, когда путешествовал по стране, в их городе Юджин, он мне хорошо
запомнился, мы провели там тогда почти сутки и довольно интенсивно пообщались с местным
населением.(Cм. “Путешествие по Америке” https://hippy.ru/l5.htm) По счастью, эта буря длилась
не настолько долго, как предыдущая, уже вечерело и, видимо, воздух достаточно остыл, чтобы все
это светопреставление на сегодня окончилось. Кое-как вытряхнув спальник и почистив палатку, я
сел на велосипед и поехал кататься. Весь лагерь приходил в себя после бури: люди
восстанавливали порушенные тенты, приводили себя в порядок, насколько это было возможно.

Вечер и ночь – единственное время суток, когда я чувствовал себя нормально на фестивале –
воздух очищается от вездесущей пыли, спадает жара, ночью даже может стать холодно.
Ночь для меня проходила примерно так. Нацепив на себя и велосипед как можно больше
светящихся палочек, я просто ехал куда глаза глядят, можно было выехать на плайю, откуда весь
фестиваль было и видно и слышно, и решить, где тебе на данный момент интереснее. Где-то
стучали на барабанах, в нескольких местах сразу происходили trans-party, и, потанцевав на одной,
пока не надоедало, можно было взять велосипед и поехать через всю пустыню на другую, по пути
останавливаясь, если попадалось что-то интересное. Мне просто ужасно нравилось гонять на
велосипеде по огромному пространству, где происходило столько всего.

В какой-то момент я заметил небольшую толпу, явно собравшуюся вокруг чего-то необычного.
Подъехав поближе, я увидел нечто, что произвело на меня неизгладимое впечатление. Там стоял
робот, который и был центром всеобщего внимания. Робот преспокойно общался с народом. Был
он на колесиках, среднего человеческого роста и с лицом, которое, насколько это вообще может
быть доступно лицу робота, было вполне живым и выразительным. Я подошел поближе и понял,
что робот не просто делает несколько запрограмированных движений и фраз, а общается точно
так, как общались бы мы с вами, только немного “электронным” голосом, как, собственно, роботам
и положено. Это было гениально. Робот поворачивался к задающим вопросы, поддерживал
разговор на любые темы, двигался, улыбался, удивлялся и хмурил брови. В какой-то момент он,
увидев, что человек, стоящий рядом, закуривает – стрельнул сигарету. Все с интересом наблюдали.

Робот преспокойно вставил ее в рот и глубоко затянулся, издав при этом удовлетворенное “А-а-а-
а!”. Потом выпустил дым. Это было просто невероятно. Но дальше было больше. Кто-то спросил:
“А что еще ты умеешь?” На что тот преспокойно ответил: “А еще у меня есть настоящий член!
Сейчас покажу, как он работает!” И тут у него вдруг стали надуваться два яйца, из которых
выдвинулся металлический стержень, состоящий из нескольких секций. Но и это было не все.

Стержень вдруг заработал как насос, и из него забрызгала белесая жидкость. Народ был в отпаде.
Продемонстрировав свою полную мужскую состоятельность, он вдруг преспокойно повернулся и
поехал прочь, бросив что-то вроде “Ну ладно, с вами хорошо, но мне пора” и так и изчез в
темноте, жужжа колесиками. Удивительно было то, что нигде не было видно того, кто им
управлял. Мы стояли довольно далеко, практически в центре плайи, вдалеке от инсталляций,
непонятно было, где сидел (и сидел ли?) человек с радиопередатчиком и экраном, слышащий и
видящий все происходящее. Этот робот был самой поразительной с технической точки зрения
штукой, мною на Burning Man увиденной. С чувством юмора у его создателя явно было все
нормально.

Протусовавшись таким образом часов до трех-четырех, я, уже довольно обессиленный, доезжал до
палатки и тут же засыпал. ”И тут включали солнце”. Kак у Стругацких в “Граде обреченном”…
Физическая нагрузка на организм была очень приличной. Жара, пыль, три-четыре часа сна в
сутки, постоянная езда на велосипеде, танцы и алкоголь. Я понял свои лимиты. Оказалось, что я
вполне с удовольствием могу протусоваться таким образом две, ну может, три ночи. На четвертую
мне уже было явно слишком. Может, просто не вошел во вкус, ведь проводят же там люди всю
неделю, а то и больше.

Я всегда считал себя достаточно выносливым, но, как оказалось, - не в этих условиях. Может, это
был какой-то особо жаркий день, только в какой-то момент, катаясь по плайе, вдруг почувствовал,
что если сейчас не прилягу где-нибудь в тени – потеряю сознание. Я все время пил воду, ходил в
широкополой ковбойской шляпе и делал все, что было можно, чтобы защитить себя от солнца.

Поехал к лагерю и нашел стоящий под тентом засыпанный пылью диван. Таких диванов, к
счастью, добрыми людьми было расставлено довольно много по территории, на них всегда можно
было присесть и даже устроиться поспать. Стряхнув, насколько можно было, пыль, я улегся и
пролежал так часа два, пока не почувствовал себя в силах встать и поехать. Это был тепловой удар,
не очень сильный, но достаточный, чтобы давать о себе знать даже назавтра.

Нашел посреди плайи инсталляцию, сделанную нашими русскими ребятами из Нью-Йорка. Там
стоял настоящий светофор. Пара человек возилась с проводами, что-то у них там не ладилось.
Кажется светофор должен был переключаться при подходе к нему человека, но тонкая система
фотоэлементов отказала после первой бури, наглухо забившись песком. Зато построенная ими
рядом кухня-бар вполне функционировала. Поили и кормили всех желающих. Это было приятно.

В пустыне, с ее жесткими условиями, можно зато увидеть такие красоты, которые, я думаю,
больше не увидишь нигде. Скажем, двойные радуги от края до края, растущие прямо из песка.

Появились они после того, как прошел небольшой дождик, и держались довольно долго,
наверное, почти час. Наступал закат, и горы постепенно становились темно-синими, потом –
фиолетовыми. Таких цветов я больше не видел нигде. Ясно было видно места на земле, из которых
начинались арки радуг

Они находились в пустыне за огороженной территорией фестиваля. Выходить за красный
пластмассовый заборчик крайне не рекомендовалось – по периметру ездили рэйнджеры на
джипах, и они могли просто не пустить назад в лагерь. Тем не менее, несколько человек, увидев
радуги, не думая, перемахнули через заборчик и побежали к ним по пустыне. Радуги, казалось,
были очень близко, хотелось добежать до них во что бы то ни стало и постоять в разноцветном
потоке. Другие стояли у забора и смотрели на радуги и на бегущих к ним людей.

Я пожаловался человеку, стоящему рядом, на то, что дождь прошел только под вечер, – насколько
было бы легче днем, если бы шли небольшие дожди! “Небольшие – пусть идут, но если пойдет
сильный ливень – никто отсюда не уедет, твердое дно озера очень быстро превратится в песчаное
месиво, когда такое случилось однажды – после закрытия фестиваля людям пришлось сидеть тут
еще дня два, пока почва не стала вновь твердой. Люди опоздали на самолеты и работу.” Такого
варианта развития событий я не предполагал. Этого только не хватало. Но, по счастью, дождя не
было, зато на следующий день нам предстояла вторая буря, правда, менее продолжительная, чем
первая.

Застала она меня, когда я отдыхал на том самом стоящем посреди пустыни диване. Чувствовал я
себя как живой экспонат. Отдохнуть не получалось. Все сворачивали в твою сторону, только
завидя тебя . “Можно тебя сфотографировать?” “Можно сфотографироваться с тобой?” “Можно
ты нас сфотографируешь?” “Это ты сюда принес диван?” “Ты каждый год приезжаешь с диваном
на Burning Man? “ “О тебе есть информация в интернете? “

Объяснить, что я просто так тут прилег, не получалось никак. Я уже начал придумывать историю
о том, какое глобальное значение я вижу в установке дивана посреди пустыни, как тут все
потемнело, и через минуту налетел шквал песка. Все было как вчера, с той только разницей, что
деться было абсолютно некуда. Моих поклонников тут же в буквальном смысле сдуло, я вскочил
на велосипед и, надев захваченные мной по счастью из Нью-Йорка огромные защитные очки,
поехал к лагерю. Через минуту я понял, что сориентироваться в этом месиве довольно сложно, я
уже не был уверен, куда еду, не было видно ничего. Только иногда, как во сне, мимо тебя
проплывали тут же исчезающие фигуры людей на велосипедах да контуры знакомых
инсталляций – по ним только и можно было определить свое положение в пространстве. Дышать
можно было только наклонив голову вниз, что тоже затрудняло передвижение. Увидев недалеко
силуэт какого-то тента – подъехал ближе, и, к своему удивлению, увидел внутри группу людей,
слушавших человека, который читал лекцию. Лекция была о сохранении природы. Выглядело это
посреди пыльной бури совершенно пост-апокалиптически .

Я поехал дальше, мне это даже нравилось. В глаза благодаря очкам песок не попадал, дышать я
тоже приноровился. Продолжалось это часа два с половиной. Я проехал через весь засыпаемый
песком лагерь до нашей стоящей в самом конце машины. Прыгнул в нее и перекусил
бутербродами с вином, нашедшемся на заднем сиденьи. Буря все-таки была не настолько сильной,
как вчера; дождавшись периода затишья, я сел на велик, надел очки и поехал кататься. Сидеть три
часа в машине второй раз мне совершенно не хотелось.

В ночь с субботы на воскресенье сжигали самого Мэна и потом башню. Все население фестиваля
собралось на плайе вокруг Мэна. Около него я даже увидел несколько пожарных машин и
довольно много пожарников наготове, на случай, если что пойдет не так. Мы долго стояли, пили
текилу, пуская бутылку по кругу, общались с окружающими, все ждали самого главного шоу, всем
было весело. В толпе ходила группа людей с лозунгами “Don’t burn the Man!”, “The Man is
innocent!” На них смотрели как на каких-то фанатиков, никто их не слушал. Это было довольно
странно, увидеть вдруг здесь “диссидентов”. Наконец, началось.

Сперва были фейерверки, потом несколько мощных взрывов, от которых занялось дерево. Это
было довольно красиво, под непрекращающиеся фейерверки от взрывов далеко в небо взлетали
огненные тучи, освещая на секунду море стоящих вокруг людей. Постепенно фигура человека
занялась вся и ярко горела на фоне черного ночного неба. Наконец, наверно минут через сорок
пять, не выдержав огненного натиска, под ликующие крики – Человек вдруг сломался и
обрушился вниз. Он догорал до утра, костер был такой, что к нему невозможно было подойти
близко. Помню, как уже под утро люди грелись, стоя вокруг него на приличном расстоянии. Эта
ночь была самой холодной, мне кажется, что было около нуля. Греясь у останков Человека,
услышал еще одну историю, как человек на кислоте, раздевшись догола, прошел через такой
костер несколько лет назад. Вышел и сразу умер.

На фестивале каждый год происходит несколько смертельных случаев. В основном люди
попадают под art-cars, случаются самоубийства и овердозы. В этот раз кто-то зашел в чужой пустой
лагерь и повесился там в углу. Говорят, что хозяева лагеря, вернувшись, долго не обращали
внимания на что-то там, висящее в темноте. Сами кажется триповали. Потом кто-то подошел
ближе. Surprise-surprise!

Я видел, как с гор поднимался столб дыма. Потом узнал: упал один из самолетов, постоянно
летавших над фестивалем, выполняя довольно сложные фогуры. В какой-то момент у них
получалось даже выстроиться в фигуру Burning Man’а.

Вся толпа постепенно подтягивалась к башне. Сценарий тут был такой же. Очень красивый и
долгий фейерверк, ряд сильных взрывов, горящая в течение, наверно, часа башня. Гигантские
металлические фигуры людей стояли, молясь, наблюдая за всем этим. После того, как башня
рухнула, мы долго ездили по разным транс-дискотекам, это была последняя ночь, и мне хотелось
напоследок навеселиться так, чтобы уезжать назавтра, не жалея.

Утром собрались и поехали на выход. Но не все было так просто. Сотням выезжающих с
территории машин надо было как-то уместиться в один ряд единственной ведущей назад к
цивилизации дороги. Доехать по пустыне в плотной толпе машин до самой дороги – заняло у нас,
наверно, часа два, если не больше. Все это время ты медленно-медленно двигаешься вместе с
другими под палящим солнцем и постоянно налетающими песчаными вихрями. Я понял, что если
бы мы пожгли кондиционер во время бурь подольше – у нас бы просто не осталось бензина, чтобы
отсюда выехать. До ближайшей заправки недалеко, но никто не предполагал того, что доехать до
нее с такой скоростью может занять полдня.

Мы, наконец, выехали на дорогу. Стало полегче, тут не было вездесущего песка, но поток машин,
растянувшийся насколько глаз хватал, двигался очень медленно, постоянно останавливаяcь.

Рентованная машина была записана на меня, и, опасаясь неприятностей с полицией (да еще с
индейской), я сидел за рулем. Сказывались последствия теплового удара и нескольких веселых
ночей без сна: через час езды в этой пробке я начал видеть силуэты каких-то лиц на ветровом
стекле перед собой, пустыня меняла цвета, то становясь ярко-красной, то ярко-желтой.
(Наркотиков я на фестивале не принимал, отвечаю заранее). Наконец, стал просто засыпать, вел из
последних сил. Проехали недавно перевернувшийся джип – люди вроде были в порядке,
индейцы, стоявшие вокруг, составляли report. Наши друзья, оставшиеся на фестивале до
понедельника, рассказывали потом, что у них заняло выбраться часа четыре, при этом началась
самая сильная буря из всех, на нас обрушившихся, и им пришлось ехать все это расстояние еще и
при ужасной видимости.

Медленно-медленно мы наконец доехали до Pyramid Lake. После недели без воды это было просто
счастье. Мы проигнорировали всюду стоящие знаки, что озеро находится на индейской
резервации и купаться в нем можно только получив в местной индейской полиции специальное
разрешение. Нас не заметили (повезло), и мы долго купались. Тело как будто уже не верило в то,
что такое может быть. Что можно замерзнуть в воде, что можно просто спокойно дышать, не
закрывая рукой лицо от бьющего в него песка. Про неприветливость индейцев-полицейских я
много слышал, да и сам имел дело с ними, находясь на территории резервации, лучше им не
попадаться. Их, конечно, тоже можно понять, они пытаются оградить от белых свои и без того
немногочисленные земли. Едущих на фестиваль предупреждают, что если тебя, к примеру,
остановили в пределах резервации за превышение скорости – будь готов заплатить штраф (а это
может быть несколько сотен) сразу, иначе тебе придется сидеть в тюрьме, пока тебе не пришлют
денег. Связи с американской системой оплаты штрафов у них нет. Поэтому надо ездить
аккуратно, и самое главное – не съезжать с дорог (!). Этого они не любят больше всего. Когда мы
несколько лет назад в Монтане, даже не зная, что находимся на резервации, поехали по грунтовке
к озеру, чтобы там заночевать – индейцы-полицейские, остановившие нас, объяснили нам крайне
неприветливо, что у них всюду развешаны амулеты и стоят алтари, которых мы даже не замечаем
и можем просто переехать машиной. (См. “Путешествие по Америке”.) И они были совершенно
правы.

Искупавшись в Pyramid Lake, мы поехали в сторону Калифорнии и уже через часа два опять ехали
через “тайгу” около Lake Tahoe, где мы заночевали. После пустыни это была такая отрада: ледяное
озеро, сосны, запахи леса, костер ночью, просто элементарное наличие тени, от которой уже
отвык. Заметили, что у всех стали хриплыми голоса, видимо, пыли мы наглотались прилично.
Наутро меня отвезли в аэропорт в Рино, и я улетел в Нью-Йорк. В аэропорту сразу же можно было
вычислить людей с Burning Man – по пропыленным известкой рюкзакам. “Бернеров” было пол-
самолета. После пересадки в Финиксе я такой остался один на Нью-Йорк, и на мой рюкзак и
обгорелое рдеющее лицо посматривали с недоверием. Финикс выглядит с самолета совершенно
нереально – бесконечные темно-желтые пустынные пейзажи, пересекаемые редкими, прямыми
как стрела дорогами, и вдруг ты видишь раскинувшийся внизу город: ровные пересечения улиц,
несколько небоскребов даунтауна. Воистину восстающий из пепла, очень правильное название…

Дома у меня две ночи подряд случался один и тот же глюк: я просыпался среди ночи в полной
уверенности, что я на Burning Man. Сев на кровати, я начинал шарить вокруг руками: велосипеда
нет, рюкзака нет, я без одежды и очков! Я тщетно всматривался в темноту, пытаясь различить хоть
какие-то ориетнтиры в пространстве. Я не понимал, как я мог оказаться без ничего на таком
расстоянии от лагеря, что не было видно ни одного огня, не долетало ни единого звука!
Постепенно понимал, что сижу в своей комнате на кровати. Это повторялось дважды.

Скажу в завершение, что точно не буду ездть на Burning Man каждый год, но если представится
случай, и как этим летом, все само выстроится в том направлении – обязательно поеду еще.
Осень 2007

Страница Толика: https://hippy.ru/left/kurlat/index.html