|
|
Любава Малышева: Что мы можем противопоставить фашизму, кроме абсолютного ненасилия? - интервью брали Ильгиза и Лариса, 28.11.2007, во время съемок фильма Лариса: - Расскажи, что сейчас происходит в движении хиппи? Что вы делаете, чем вы занимаетесь? Любава: - Ты имеешь ввиду только активизм? Хиппи – это очень много, это больше, чем активизм. Лариса: - Ну, по порядку тогда… Любава: - Наша субкультура сопротивляется разными способами. Прежде всего, хиппи существуют для цивилов. Внешним видом, речью, стилем жизни - там, отказом от денег – они изменяют окружающих людей. Активизм – это, скажем так, акцент. Какие-то созданные специально персонажи, которые должны обозначить наши протестные интересы, да? То есть там вегетарианство, доведенное нами до абсурда на сайте – это не потому что мы такие фанатики, а потому что ну что-то должно быть доведено до абсурда, чтобы были реальные перемены. Когда мы стали веганами – все думающие из окружающих стали хотя бы вегетарианцами. Ты делаешь шаг дальше – и люди за тобой подтягиваются. Насчет активизма… Сейчас есть три хиповых фнб-группы. Это антимилитаристская инициатива – в Челябинске, во Владивостоке и в Москве. В Москве, на самом деле, больше хиповых групп, но просто люди, которые их делают, там, С. или К. – они тоже хиппи, но они сотрудничают также с антифашистами, хардкорпанкми и поэтому нельзя сказать что у них чисто хиповая группа – как например у нас. Такая вот есть инициатива… Лариса: - Расскажи про это побольше… Любава: - Про фнб? Фнб – это антивоенный протест. Антиядерная инициатива. Политическая акция, а не просто приготовление пищи. Нужно написать и распечатать листовки. Собрать группу за неделю. Бывает до десяти, до двадцати человек. Но вообще в городах – один, два человека готовят в группе. Приезжаешь туда, где есть голодные – ты их вызываешь, как бы, ты даешь им еду. Они приходят и этим ты показываешь обществу, что вот они, есть голодные, а мы в это время делаем бомбы, строим вертолёты какие-то, атомные станции – никому не нужные, да? – которые уничтожают природу. Мы тратим деньги на убийство людей, но никогда - на заботу о людях. Вот такая вот штука. Мы поддержали этот протест, потому что он хиповый, наш, мы как только узнали про "Еду вместо бомб" – так сразу сделали группу. Тут вообще очень отсталый народ. В Россию очень много прогрессивных идей приходит из-за рубежа. Я люблю собирать прогрессивные штуки и интегрировать их. Берешь активистов из разных инициатив и начинаешь им рассказывать: вот ты, например, веган, а есть еще фнбшники. Их можно соединять, они начинают дружить, проводить акции совместные, и на зоозащитный пикет приходит не 10 человек, а например, 50, с антифа, с хкпанками, со схерами, с хипами. Или объединяешь прогрессивные инициативы в себе и показываешь, что так можно. Лариса: - Вы проводите пикеты? Любава: - Я не делаю пикеты. Я просто пишу про них. У нас в стране есть легальные такие активисты, которые уважают государство и они считают нормальным спрашивать, могут ли они высказать свой протест против, например, желания государства убить их. Вот мне не кажется, что это возможно. И мы никогда не проводим такие легитимные акции сами. Мы участвуем в анархических акциях, к примеру, в демонстрациях. Это делается примерно так. Много-много собраний проходит в маленьких группах, нет никаких лидеров, концепция обговаривается, потом принимается решение, делается листовка, печатается - и все в условленное время собираются в секретных местах и секретными маленькими группами идут секретными маршрутами, встречаются вместе – 150-180 человек и пытаются донести до людей свои мысли. Идут маршем с красно-черными флагами, кричат слоганы – разные в зависимости от цели шествия. «Долой полицейское государство», к примеру. Как правило винтят не много людей, до 10 человек. Моего мужа недавно задержали на акции за то, что он шел в демонстрации, которая впереди несла баннер «Наше отечество – всё человечество». Это у нас в стране нельзя. Любая активность в нашей стране связана с противодействием со стороны государства. Для давления на нас государство использует бонов, фашистов. То есть все эти чуваки – и фнбшники, и веганы, зоозащитники и антифашисты – они все убиваемы в нашей стране бонами. Почему бон убивает фнб-шника? Потому что он думает: бездомный – это зло, бездомного надо уничтожить и еще надо уничтожить всех, кто ему помогает. Лариса: - А та жизнь, которую вели хиппи, допустим, в 60-х там, за границей, или там позже у нас. От этого что осталось, а что ушло? Любава: - А какую они жизнь вели? Лариса: - Ну там автостоп… Любава: - Ну а сейчас на наш квартирник стопом приехали люди из Великого Новгорода и из Северодвинска. Лариса: - А лозунги… Любава: - Лозунги? Лариса: - Принципы движения изменились? Любава: - Размышляющее человечество всегда было расколото не менее чем на две половины. Но это нормально. Было два вектора – позитивный и негативный. Есть два направления развития. Можно использовать негативные практики, как к примеру агхора, темная сторона, когда ты интересуешься смертью, наркотиками, всякими страшными штуками, а есть йога, вегетарианство, ненасилие – всякие такие цветочки. Хиппи тоже всегда были разделены на две таких части. Саша показывал сегодня хронику – с самых первых конгрессов хиппи в совке и в других странах они ставлись двумя лагерями – употребляющие опиум и занимающиеся саморазвитием – это могло быть изучение творчества Рериха, интерес к Алтаею, Шамбале, иные духовные практики. И у нас сейчас также. То есть сейчас вы на позитивном квартирнике. В наркопритоне в Москве все происходит совсем не так. Там все бухают, курят, колются, тоже поют песни – иногда те же самые люди, да, что и здесь. … Ильгиза: - Я хотела у тебя спросить – когда ты к этому пришла? Любава: - В хиппи не приходят, хиппи рождются. Ильгиза: - То есть ты так считаешь Любава: - А это правда. Ильгиза: - И как, много родилось в нашем поколении? Любава: - Сейчас не много, но вот смотри. Был какой-то дурацкий соцопрос в восьмидесятых годах – было 100 000 хиппи в совке. А потом, когда я пришла – самое большое скопление хипов которое я видела – в 96 году - это было около 1000 человек. В 2003 году на концерте «Игры в бисер» нам удалось собрать около 2000 человек. В Москве. Это значит, что в стране – можно прикинуть – где-то 10 000 есть сейчас. Но в тоже время есть очень много других субкультур. А раньше, в общем, субкультура была модная какая-то – одна. Или хиппи, или панки, или металлисты… но, то есть, что-то одно для всех, кто отличается, кто иной. Сейчас очень много субкультур. Фриков – очень много. Если объединить всех одним словом – фрик, то наверное – столько же, сколько всегда. Обычный процент сумасшедших – чтобы общество выживало. Ильгиза: – То есть, ты сказала - есть хиппи и есть другие субкультуры. То есть хиппи - это своего рода субкультура… Любава: - Конечно. А что же это? Ильгиза: - К субкультуре обычно приходят. Любава: - Есть такой человек в Праге – его зовут Владимир Борода. Он даже шире мыслит. Он говорит, что хиппи – это самозарождающийся этнос. Он проводит всякие там параллели с одеждой, со сленгом, с похожестью людей, вот он считает, что хиппи - это этнос, народ. Мы тоже называем друг друга народ или семья Ильгиза: - Вот ты сказала одежда. Насколько для вас важна одежда, символика и атрибутика? Можно ли быть хиппи в душе, но… Любава: - Я так не считаю. Одежда очень важна хотя бы для самоидентификации. Ты можешь не носить это, но ты не можешь не получать от этого дикого кайфа. Нам реально нравится эта одежда. Вы, может быть, заметили что в последние времена все одеваются как хиппи. Я, вот, например не нашу такую одежду, потому что любая девушка цивильная одевается как Дженис Джоплин. Это сейчас не эпатаж. (проводит рукой по стриженным волосам) Ильгиза: - Но в ваших кругах это несет какой-то философский смысл? Любава: - Да, волосы - это вообще здесь религия. Поэтому свои волосы я стригу. Хиппи очень закоснели. Современные хиппи уже настолько вжились в эту рамку, что они, в общем, не врубаются, что надо протестовать, что это бунтующая субкультура, изменяющая мир, что это крестоносцы моды. Что это вообще воины такие. Мы у них немножко маргинальны. Ильгиза: - К тебе сегодня на день рождения очень мирные воины пришли.. Любава: - Да ты что. Нет. Нет. Ильгиза: - А кто пришел? Любава: - Вообще, многие и не знают, что день рождения. Здесь Женя Балакирев, который написал «Сагу о системе». Круче книжки нет про нас. Саша Иосифов – самый главный архиватор хиппи в Москве, в стране. У него огромный архив. Это такой знаменосец нашего движения. Ильгиза: - У вас есть наверное какой-то постоянный костяк деятелей? Любава: - Деятелей… В общем, знаешь, как бывает…. Вот человек живет и иногда на него как бы падает свет. И тогда он что-то делает. А потом опять исчезает. Все хиппи хотя бы раз в жизни своей проводят хиппи-фестиваль. Раз в жизни участвуют в каких-то протестах. А мы просто постоянно в этом находимся, потому что мы делаем сайт и нам по приколу ходить на всякие акции, писать про них. Мы просто знаем, к нам стекается всякая инфа. А так обыкновенные хиппи они чуть чуть побудут в протесте и потом на несколько лет уезжают на море. Вот как Ваня Лебедев из Челябинска – он сейчас едет на море. А так это тоже активист. Он сделал там фнб у себя в Челябинске и поехал на море на несколько месяцев… Ильгиза: - Хиппи сейчас – это актуально? Любава: - Я не знаю идеи, которая лучше бы подходила для изменения этого сумасшедшего фашизированного общества. У нас в стране фашизм. Что мы можем противопоставить ему, кроме ненасилия. Абсолютного такого, тотального ненасилия? Что они с нами сделают? Ничего Ильгиза: - А как вы собираетесь добиться изменений. Любава: - Мы работаем. Ильгиза: -- А вы верите в то, что измените мир? Любава: - Ну да. Мы победим. Ильгиза: - А не страшно? Любава: - Стыдно бояться фашистов. Лариса: - Расскажи еще – есть сквоты в москве? Любава: - Да. Но у нас сквоттеры - они очень крутые, они все маленькие детки. Вот кстати там сидит один. Они очень боятся, что мы их сдадим кому-то и скрываются. Один сквот есть. На окраине Москвы. Это подвал. Они сами выкачали воду оттуда, замок вешали, замок снимали менты, забирали у них всё. Ну короче сквот есть, там было несколько концертов, два, мне даже дали несколько фотографий. Там замазаны лица, стены, чтобы ничего не понятно, но это фотки с того самого концерта. И я знаю, что есть еще один сквот. Но про него мне еще не рассказали. А вообще если просто идти по Камергерскому и зайти в любой переулок – все дома стоят пустые. Сквотируй – не хочу. А нам не надо. У нас у всех есть дома. Ильгиза: - Знаешь вот в обществе есть такое достаточно стереотипное мнение, может еще из прошлого осталось, что хиппи … образ такой … общество больше знает про негативную сторону. Любава: - Оно знает, потому что государству так удобно. Ильгиза: - Вы хотите это как то изменить? Любава: - Ну… мы живем. Мне кажется, мы уже очень сильно изменили отношение к себе у активистов, которые с нами сотрудничали. Из таких удивительных сцен, когда хиппи обратили на себя внимание, был последний, ну, единственный в нашей стране - пока, в постсовке, антиграничный лагерь, прошедший в Ужгороде этим летом. И там было 400 человек, 400 анархистов со всего мира. Из Новой Зеландии, из Англии, из Голландии. Откуда угодно. И всё это по просьбе Международной Амнистии (после Ангарска) охраняло три бригады ментов. И, в общем, менты как-то подошли и попросили покушать. И, в общем , все эти 400 клевых активистов, там, фуднотбомбщиков, антифашистов – они сказали: «Мы ментов кормить не будем». И мнговенно, просто мгновенно, не сговаривась, встало семь человек, семь хипов, которые там были, они встали и сказали: «Мы будем кормить ментов, потому что они - люди». И вот мы боролись, и до сих пор эта борьба идет. Люди не могут понять нас. Почему мы так сказали. Я думаю, это будут обсуждать всегда теперь. Против нас в этом лагере написали плакаты, что типа мы должны убираться. Что мы с ментами, что мы за полицейское государство. А ведь все совсем наоборот. За полицейское государство те, что видят не человека, а функцию. Лариса: - Что такое родится хиппи? Любава: - Ты с самого детства немножко другой. На всё смотришь несколько иначе. Иначе воспринимаешь насилие. Хиппи очень критичны. Свободны. Им мнение чужое по барабану. Они одеваются, как хотят. Живут, как хотят. Сильный уровень свободы. Ильгиза: - Свобода – это настолько на самом деле растяжимое понятие… То есть у вас есть какой-то критерий свободы? Любава: - Они разные у каждого человека, уровни свободы. Волчек говорит, «У человека есть рамки и я не уверен, что их надо разрушать - раз они есть, значит, они для чего то нужны». Island говорит: «Мы расширяем наше сознание до каких-то степеней свободы, и зачем?» Мне кажется, что ты когда читаешь, думаешь, растешь, живешь, проводишь какие-то акции, ты менешься, начинаешь шире понимать этот мир, становишься свободнее. От страха свободнее. Реально свободного человека, по-моему, нельзя запугать ничем... А вы вообще знаете, зачем нужно искусство, вы зачем нужны?.. Вы, журналисты, нужны для того, чтобы строить гражданское общество. Знаете, что такое гражданское общество? Это когда, например, в Праге, идут фашисты в годовщину Хрустальной ночи, чтобы убивать евреев. И против них встает тысяча человек, которая говорит: «Вы не будете их убивать». И полиция не вмешивается. Когда люди сами регулируют такого рода конфликты. На самом деле, государство – оно, в общем-то, и устраивает все эти теракты, убийства, войны для того, чтобы доказать свою необходимость. А, по существу, всё что не связано с государством, всё, на что его взгляд не упал, оно работает-то нормально. И есть такие сферы, в которых можно было бы обойтись без него – типа школы, больницы – это все могло бы работать на самоокупаемом механизме и обеспечиваться гражданами….
|
|