Byrdcliff art colony: 1 2
Maveric
Сайт города Вудсток с уникальными видео первых фестивалей "Maveric"
Статья А.Курлата о rainbow gathering
Веthel Woods art center
13.02.2010
Анатолий Курлат
К сорокалетию Вудстока
1
Переехав в Америку в середине девяностых годов, я занялся систематическим исследованием окрестностей Нью-Йорка. Самые интересные для меня места находились к северу от города – достаточно было пересечь Washington bridge, самый северный мост города, соединяющий остров Манхэттен со штатом Нью-Джерси, чтобы оказаться на Palisades parkway, который идет строго на север вдоль Гудзона, только на приличной высоте (западный берег реки представляет собой вертикальную сплошную скалу, по вершине которой и бежит дорога, а восточный – совершенно плоский, с городками, стоящими прямо у воды). Всякий раз, переезжая Washington bridge, поражаюсь нереальностью картины: слева от тебя – весь Нью-Йорк как на ладони, весь Манхэттен просматривается до Даун-тауна, а справа – нетронутая природа, широченный Гудзон, уходящий в бесконечность, и отвесные скалы его западного берега. Достаточно проехать полчаса по Палисайд – и ты оказываешься в большом заповеднике. Мы называем его «Семь Озер» по имени дороги, через него проходящей (Seven lakes drive); я даже как-то специально посчитал: действительно, озер, видимых с нее, именно семь. В получасе езды от гигантского мегаполиса ты можешь на несколько дней уйти в сказочно красивые леса с бесконечными тропами, проделанными еще индейцами, с холмами, невысокими скалами и лесными озерами, и не встретить ни единого человека. А если уж встретил – короткое «Hi!» и понимающая улыбка: перед тобой такой же, как и ты, современный отшельник, пришедший сюда, чтобы побыть наедине с природой. Встречал я в этих лесах и волков, и медведей, для них там вполне достаточно пространства.
За первые пару лет в стране я исходил «Семь озер» вдоль и поперек, ориентировался по карте, купленной в «visitor сenter», но забраться мне хотелось дальше, туда, где горы были гораздо выше, до города – часа 3, туда, где сам воздух должен быть другим... В общем, путь мой лежал дальше на север: в Катскиллские горы. (Катскиллы – часть Аппалачей, которые тянутся практически через всю восточную часть северной Америки).
Занявшись исследованием Cаtskill mountains, я вдруг обнаружил название «Woodstock» на карте, и оказалось, что это и есть тот самый Вудсток, о котором я слышал в России еще подростком. Просто я понятия не имел, где именно в Америке он находится. А тут оказалось, что он в двух часах езды на север от Нью-Йорка, да еще в самом центре интереснейшего, судя по картам, горного массива, обещающего неизведанные тропы, новые вершины с новыми видами, спрятанные в лесах озера и совсем другое ощущение от природы. А штат Нью-Йорк замечателен тем, что он лежит в нескольких климатических зонах. Сам город стоит на океане, поэтому там всегда теплее и почти нет снега зимой (по крайней мере, в последние годы – потепление?), но если едешь на север – природа меняется на глазах: горы становятся все выше и выше, даже растительность заметно меняется, в общем, до канадской границы ты проезжаешь через три основные зоны, каждая – холодней предыдущей, цивилизации – все меньше... Но тогда я этого еще не знал. В то время Катскиллские горы были основной точкой на моей карте, и, увидев название «Woodstock», я, конечно же, поехал прямо туда.
2
Вудсток оказался маленьким приятным городком, в центре – площадь с лавочками и клумбами, называется «Village green», вокруг площади – магазинчики, кафешки с органической едой, всюду – буддийская символика, но преобладает «new age» во всех своих проявлениях: гадания на картах, будды разного калибра во всех витринах, хипповые и растаманские лозунги, ставшие уже за много лет заезженными, феньки на любой вкус, продающиеся прямо с лотков на улице, музыкальные инструменты там же,футболки с пацификами – в общем, вся мишура, ныне предназначенная для того, чтобы завлечь обеспеченного покупателя из Нью-Йорка, приехавшего на викенд пошляться, подышать горным воздухом, потратить денег на необычные экзотические штучки, понастольгировать об ушедшей эре и почувствовать себя хиппи. Но это далеко не все.
На фоне всей этой разноцветной ерунды – прямо на главной площади каждое воскресение с весны по осень, если сухо и тепло, устраивается грандиозный drum circle. Местная rainbow family считает своей миссией нести людям это чудо: живые барабаны, целый ящик инструментов, из которого подчас самого цивильного вида люди выуживают нечто, что издает звуки, и начинают участвовать в общем действе.
Drum circle идет с четырех до шести, за два часа ты успеваешь и просто пообщаться, и постучать или позвенеть на чем-то из общего инструментального ящика, если ничего не принес с собой, – словом, наиграться вдоволь. И мне кажется, что это – самое живое и важное, что можно делать: я видел, как загорались глаза проходящих мимо людей, явно впервые видевших подобное прямо посреди города, и пусть на несколько минут, но эти люди пробуждались, зажигаясь общей радостью и энергией.
Впервые я повстречал всех местных хиппов не на площади в Вудстоке, а на поляне Magic Meadow, что находится около начала тропы, по которой мы с друзьями поднимались на Overlook mountain, что возвышается над Вудстоком.
Вычислив по карте, как подняться на Overlook (между собой мы сразу стали называть гору “Оверлучка”), в один из викендов мы туда собрались. Сперва ты прямо из центра Вудстока сворачиваешь направо и поднимаешься по крутой дороге вверх до парковки, там оставляешь машину и идешь по довольно крутому подъему до вершины. Это одна из самых древних в Америке индейских троп – “Мanity trail”. Считается, что сам создатель Maниту отдыхает в этих горах, и действительно – одна из горных цепей, видимых оттуда, напоминает силуэт лежащего на спине человека и так и называется: “Indian Head range”.
Все эти места дышат силой, такого ощущения я не испытывал больше нигде в Катскиллах. Не случайно, мне кажется, именно здесь возник Вудсток как культурный центр. Не случайно в начале 20 века Ralph Radcliffe and Jane Byrd основали здесь Byrdcliffe Art Colony , где до сих пор живут и работают люди искусства. С этой арт-коммуны началось собственно заселение этих мест художниками, музыкантами и вообще творческими людьми, с этого и начался Вудсток как культурный центр.В коммуну начали стекаться самые разные мастера, и многие начали покупать дома в деревне Вудсток и окрестностях, что постепенно преобразило всю местность, бывшую до этого - преимущественно фермерской.
Чуть позже Нervey White организовал неподалеку музыкальную коммуну "Maveric",в отличии от основателей Byrdcliff - у него не было денег, и зарабатывала коммуна только на летних концертах-фестивалях и сдаче в рент домиков музыкантам, жившим в коммуне. Многие считают Неrvey первым хиппи, а фестивали, проходившие тогда в Maveric - предвестниками хиповых фестов шестидесятых. Maveric, как и Byrdcliff, существует и функционирует до сих пор, это - истоки Вудстока.
Сам я впоследствии поселился в западной части Катскилл, но каждый раз, когда еду на восток (на Вудсток), вижу эту разницу: достаточно переехать горы по узкой 42-й дороге, что идет через один из самых красивых перевалов – слева водопады, справа – горная река, как даже сами дома становятся другими, на участках можно увидеть скульптуры из дерева или железа, попадаются вывески домашних галерей, люди выглядят по-другому. Здесь живет много пожилых уже хиппи, которые остаются красивыми и тогда, когда им за 70. Но вернемся к моему первому drum circle на Magic Meadow.
Итак, мы неоднократно ходили с друзьями в походы на Оверлучку. Часто перед тем, как уйти по тропе, мы заходили в стоящий прямо у парковки буддийский монастырь. Пусть монастырь был явно коммерчески ориентированным (ритриты за нереальные деньги, предложения держать зажженной твою персональную лампадку – на срок, пропорциональный заплаченным тобой деньгам, и т.д.), но зато там есть главный зал, куда практически всегда можно зайти и посидеть в тишине перед огромным позолоченным Буддой, прежде чем уйти в горы. Особенно романтично это было зимой. Как будто ты где-то в Гималаях. Прямо рядом с монастырем есть маленькая деревянная православная церквушка, вскоре она стала для меня очень важным местом, но об этом – ниже.
А пока – мы паковали вещи у машины, готовясь к восхождению, и тут услышали стук барабанов где-то в лесу. Мы пошли на стук, и пройдя недалеко по тропинке через лес, вдруг вышли на очень красивую поляну, полян было даже несколько, они соединялись между собой, вокруг были горы. На самой дальней полянке горел большой костер, вокруг сидели разного возраста хиппи и играли на инструментах, играли слаженно и сильно. Мы подсели к костру, кто-то протянул косяк, с нами начали заговаривать, и узнав, что мы – русские, очень заинтересовались. Нам рассказали, что поляна называется «Magic Meadow», что это древнее индейское место силы, что она не зарастает уже сотни лет, и что вудстоковские хиппи приходят сюда каждое полнолуние, пока тепло, барабанить.
Иностранцев на такие сборища приходит очень мало, и нас, конечно, запомнили. Все происходило очень красиво, как какой-то сказочный праздник, на который я всегда мечтал попасть, но не знал – как. Нам предстояло идти в гору и разбивать лагерь, время было позднее, и мы ушли, чтобы в последствии не раз вернуться. Несколько лет спустя меня привезли на подобное место силы под Москвой, возле Яхромы. Там, на просторных полянах, как мне сказали, тоже много лет собираются самые разные творческие люди, и я почувствовал там то же, что и на Magic Meadow – необъяснимую силу места.
3
Небольшое отступление по поводу церквушки, что незаметно стоит около монастыря. Называется она «Церковь Святого Преображения», ей больше ста лет, она пахнет старым деревом и ладаном, она скрипит на ветру, но выстояла уже не один ураган. Двери ее всегда открыты, и в любое время любой, кто хочет, может зайти и посидеть в этом волшебном месте. Иногда люди там ночуют, сам я делал это пару раз, но ощущение от этого не очень хорошее, спать в пустой церкви-неуютно. В одно из воскресений, после очередного похода, мы спустились вниз и зашли на службу. Прихожан было всего человек 10, все – хиппы лет пятидесяти. Все были одеты в разноцветные прикиды, встречались люди с дрэдами, священник вел службу настолько красиво, что меня просто заворожило все происходящее. У него оказался голос скорее рок-певца, чем батюшки, и служба поэтому несколько напоминала рок-оперу «Jesus Сrist Superstar». Все вроде бы как в православных церквях – иконы, кадило, но служба была другая. Шла она, разумеется, на английском.
Дождавшись окончания службы, я подошел к священнику познакомиться. При ближайшем рассмотрении он тоже оказался хиппом возраста моих родителей, с отличным чувством юмора, очень открытым, действительно рок-музыкантом – в общем, совсем своим человеком. Он рассказал мне, что в шестидесятых в этой церкви жил отец Фрэнсис, который стал священником для местных хиппи, его так и называли – «hippie priest». Что церковь – православная, но не восточная, а западная, что литургия идет чуть ли не из древней Ирландии. Помимо всего прочего, отец Джон (так его звали) упомянул, что в церкви в свое время венчался Боб Дилан, живший в то время тут неподалеку. В общем, церковь была неотъемлемой частью Вудстока и всего с этим связанного.
Я в свою очередь рассказал Джону о России, о своем периоде увлечения православием и его романтикой в подростковые годы, что произвело на него грандиозное впечатление. Вдруг Джон совершенно неожиданно предложил мне стать его помощником. Я был настолько ошарашен этим, что тут же отказался. Я не видел себя даже постоянным прихожанином никакой церкви, не то что помощником священника. На тот момент я занялся изучением буддизма, и к православию относился просто с теплом, как к чему-то из прошлого, как к уважаемой традиции, но не больше. Джон сказал, что все понимает, и что если я вдруг передумаю – то всегда могу найти его тут на горе в воскресение, и что он имел в виду помощь на свободной основе, без обязательств, когда я смогу приезжать. (А жил я в то время уже в Катскиллах, в часе с небольшим езды от Вудстока).
Я уехал домой, но через несколько дней подумал, что у меня есть шанс поучаствовать в чем-то уникальном. Может быть, все то, что меня привлекало в православии, во всяком случае в его внешней стороне – вот оно, одинокая церковь на горе посреди леса, да еще около Вудстока, да еще с таким священником... Через какое-то время я приехал обратно в церковь и сказал Джону: «Я попробую». C тех пор прошло уже лет девять, я периодически приезжаю в церковь и помогаю Джону на службе. У меня самый низший церковный сан: reader, чтец. Дальше продвигаться я и не собираюсь, c чем Джон уже смирился, но церковь стала важной частью моей жизни здесь, теперь с ней многое связано. Зимой, когда церковь сложно отопить и люди на службу не приходят, мы с Джоном не раз служили литургию вдвоем, в пустой церкви. Это, наверно, самый сильный для меня момент. «А кругом лежат снега на все четыре стороны...»
Благодаря Джону я впервые пел свои песни на русском для американцев. Поскольку Джон сам – музыкант, он знает многих местных музыкантов, и иногда организовывает небольшие концерты. Узнав, что я тоже пою и сочиняю, он позвал меня спеть в одном из концертов в старом Colony cafe. Я не знал, как к этому относиться, потому что песни – на русском, пел я всегда для русской аудитории, и есть ли смысл выходить и петь для людей, не понимающих слова – я был неуверен. Я позвал пару своих друзей на концерт, все-таки кто-то будет понимать, что я пою, – думал я. Но опыт был совершенно неожиданный: меня слушали в полной тишине, очень внимательно, а после выступления многие подходили и интересовались, есть ли переводы, о чем песни, и все американцы как один повторяли: мы тебя поняли и без слов, язык музыки – интернационален. Говорили, что еще никто не пел в Вудстоке своих песен по-русски.
Словом, опыт оказался неожиданно хорошим. С тех пор мне довелось участвовать уже в нескольких подобных концертах, организованных Джоном. Самым странным был последний: прямо на главной площади Вудстока просто стояли микрофон и комбик, люди пели под гитару. Я спел три песни. Это было первое для меня уличное выступление вообще, да еще для американцев. Когда твой голос по-русски звучит над площадью американского городка – это довольно странный опыт, люди останавливаются, слушают, фотографируют, идут дальше по магазинчикам. Но какой-то барьер при этом ты явно можешь преодолеть – как внутренний, так и внешний.
Джон – настоящий подвижник, глубоко верующий человек, на нем держится церковь и небольшая коммуна прихожан. В последнее время он начал организовывать марши мира в Вудстоке с последующими концертами, хочет построить домик при церкви и постоянно жить на горе, разбить сад и огород, как жил там отец Фрэнсис в шестидесятых.
4
Я помнил о полнолуниях на Magic Meadow, и когда смог выбраться – приехал туда снова. Все было так же волшебно, теперь я лучше рассмотрел присутствующих и узнал, что это Woodstock rainbow family специально привозит на гору целый грузовичок с барабанами, что стучат они на поляне часов с восьми вечера до двенадцати, не позже, по договоренности с жителями домов, что есть неподалеку – кто бы мог подумать, что даже тут найдется кто-то, кто будет вызывать полицию, услышав ночью барабаны далеко в лесу? После двенадцати барабаны смолкают, народ играет на тихих инструментах и общается. Всякий раз, что я приезжал на Magic Meadow, даже если погода была пасмурной и небо оказывалось плотно затянутым тучами, через пару часов игры небо всегда расчищалось и показывалась полная луна во всей своей красе. Люди встречали ее ликующими криками. Мы быстро перезнакомились со всеми персонажами на поляне. Был среди них единственный черный – Линкольн. Черных можно только крайне редко встретить среди хиппи, Линкольн – один из немногих. Он всегда обнимает тебя так, что кости хрустят, всегда закручивает толстые косяки и рассказывает интереснейшие истории. Мы всегда садились рядом с ним. Он также делает периодически общие объявления и гудит в раковину на все окрестные горы. Просит людей не приносить алкоголь на поляну. В этом впоследствии я увидел серьезное расхождение среди хиппи пьющих и непьющих, и если на rainbow эта проблема решена очень умно (разделением местности на два лагеря, алкогольный «А-самр» и остальной – непьющий, зато курящий), то на ежегодных Woodstock-reunions она стала камнем преткновения, и многие хиппи – противники алкоголя просто перестали туда ездить, и во многом они совершенно правы.
Нас уже узнавали на Magic Meadow. «Russians are coming! Welcome, welcome!» Это было приятно. Именно там я впервые узнал о том, что происходят ежегодные слеты хиппи – «rainbow gatherings», до этого я не имел об этом понятия. Через пару лет мы поехали на такой слет в Мичиган. Самое главное, что произошло на той мичиганской радуге – это наша встреча с русской компанией из Чикаго. Мы вообще не ожидали встретить там соотечественников, ведь на радугу русские не ездят толпами, о ней вообще в русской среде мало кто знает. Американцы постоянно удивлялись, услышав русскую речь, жали руки, знакомились, расспрашивали обо всем, и вдруг – мы встречаем целую группу наших. В последствии мы стали очень близкими друзьями и ездили на радугу много раз уже большим русским лагерем, не переставая удивлять американских хиппи. Но всего этого тогда еще не произошло, мы приезжали время от времени постучать и поплясать на полнолуние, иногда, после воскресной службы в церкви, я оставался в Вудстоке до четырех часов дня и приходил на drum circle на главную площадь. Медвежьи объятия Линкольна, обмен приветствиями со всеми, кого знаешь, отец Джон стоит тут же, неизменно присутствующий Grandpa Woodstock,приветствующий проезжающие машины знаком «peace» – в общем, все как обычно.
Еще задолго до всего этого я выяснил, что само поле, на котором в 69-м произошел фестиваль, находится совсем не в Вудстоке и даже не рядом с ним, а милях в шестидесяти на запад. Помню, я тогда очень удивился, узнав, что оно – совсем рядом от моего дома, минутах в двадцати на машине. На само поле никого не пускали, но все было и так прекрасно видно, была там маленькая парковочка и мемориальная плита со списком участвовавших в фесте групп. Около нее все фотографировались. Поле уже тоже стало местом силы и паломничества. Я смотрел видео о фестивале и узнавал дома и сараи, до сих пор стоящие на прилегающих к полю участках. Но я никак не мог понять: где же то озеро, в котором так красиво купаются в фильме обнаженные хиппы? Озера рядом не было. И каково же было мое удивление, когда впоследствии, устанавливая сигнализацию в одном из домов рядом с полем (была у меня тут такая работа) и выйдя на балкон, я вдруг увидел озеро внизу за деревьями. То самое озеро, просто за столько лет все вокруг заросло настолько, что со стороны поля воды совсем не стало видно. Я узнал, что в паре миль отсюда есть другое поле, тоже принадлежащее семье Макса Ясгура (фермера, предоставившего свое поле для феста 69-го года), где ежегодно в те самые дни в середине августа устраиваются Woodstock reunions. Я поехал туда при первой же возможности – и несколько обломался.
Дело было в том, что за годы идея Woodstock reunions превратилась для молодежи просто в повод обожраться наркотиков в лесу, выпить, ну и всего с этим связанного. За вход на поле владельцы брали по 20$ с человека, что в принципе можно понять, им надо нанимать охрану и людей на уборку. Со всех окрестностей в этот викенд свозились в одну точку всевозможные наркотики и бухло. Обстановка была не очень дружелюбной. Встречалось много пьяных, возникали драки, наркотики продавались часто прямо с лотков, висящих у людей на животе. Все искали кислоту. Полиция останавливала некоторые машины перед въездом на ферму, вдоль дороги уже стояли арестованные в наручниках. Внутрь полиция не совалась. Я был с Аней, проходящие мимо компашки светили нам в лица, откровенно спрашивали пьяными голосами, вместе мы или нет. Было неуютно, но хотелось разобраться в происходящем. Может быть, не всюду одинаково?
Пришли на drum circle. Он, правда, был грандиозным. Человек пятьдесят барабанило, и очень сильно. Вскоре меня увлекла атмосфера происходящего: это был первый drum circle, на котором меня впервые зацепил ритм и долго держал, не давая уйти. Но расслабиться полностью тоже не получалось. Явно надо было следить за сумками, Аня вышла на круг потанцевать, вокруг нее сразу же стали ошиваться какие-то пьяные типы. Один пришел за ней туда, где мы сидели, и даже не взирая на меня, стал откровенно спрашивать ее, не ищет ли она здесь любовных приключений. Все это было довольно отвратно. Я увидел одного знакомого из Вудстоковских рэйнбоу. Подошел поздороваться, спросил, где же все остальные.
«А ты разве не видишь, что здесь происходит?» – ответил он. – «Мы, кто постарше, не считаем происходящее здесь продолжением идей хиппи и того, чем был Вудсток раньше, многие из нас отказываются в этом участвовать, но некоторые – вроде меня – считают своим долгом по-любому присутствовать здесь, ведь если нас не будет – во что же тогда все это превратится? Кто же расскажет молодым о том, чем это было изначально?»
Мы пробыли на круге до утра, рано уехали отсыпаться ко мне домой, и я не приезжал на Woodstock reunions несколько лет, пока не подошло сорокалетие Вудстока. Аня тогда подарила мне мой первый барабан, с чего началось заполнение моего дома различными инструментами и пошли бесконечные джемы чуть ли не каждые выходные.
5
За последние пару лет на поле, где был фест, выстроили гигантский концертный зал и назвали его «Bethel Woods art center». Туда стали приглашать самые известные группы, устроили музей фестивальной меморабилии, за все дерут большие деньги (скажем, вход в музей стоит 13$), билеты в первые ряды могут быть по 150$ и выше, правда есть еще билеты на лужайку, они дешевые по здешним меркам, 35 баксов – и смотри в бинокль на своих кумиров сколько угодно. Чтобы пройти на территорию, надо открыть сумки, и пока в них копаются, тебя ощупают металлоискателем. Даже если ты проезжаешь мимо в будний день, когда концертов не происходит, с парковки арт-центра сразу выезжает джип с охраной и ненавязчиво следует за тобой по дороге вдоль того самого поля. Если охранник видит, что ты заехал туда, где стоит памятная плита, чтобы, скажем, сфотографироваться на фоне нее и поля – он встает на достаточном расстоянии, но так, чтобы ты видел – за тобой наблюдают.
В начале прошлого лета я не удержался и купил билеты на лужайку на концерт Дилана, которого никогда не видел живьем. И поклялся себе, что больше туда никогда не сунусь. Пройдя через секьюрити и металлодетекторы, попадаешь в настоящий городок с палатками по обеим сторонам дороги. В палатках продаются футболки с хипповой символикой и жратва. Все втридорога. Пиво по 6$ за маленький стаканчик. Траву никто не курит – люди говорили, что через толпу ходят менты с собаками, правда, сам не видел. Всюду висят плакаты с хипповыми лозунгами типа «Peace, love and music» и c лицами молодых «успешных» яппи в чистых хипповых прикидах, все в этом роде, все – откровенно фальшиво. Мне довольно быстро стало просто противно, видя такую профанацию идеи и торговлю ее символами. Начался концерт. Размах самого эстрадного комплекса поражал своей грандиозностью, все это стоило, думаю, не одну сотню миллионов. От этого масштаба хотелось поежиться. Вышел Дилан. Я со своей лужайки видел его в бинокль. Дилан через бинокль был размером не больше сантиметра, но это был он, живой, и я с трудом сдержал слезы от этого прикосновения к вечности.
Потом уже в августе я летал на Аляску и специально подгадал свое возвращение к сорокалетию Вудстока. После нескольких лет я опять захотел попасть на поле, где мне одновременно было тогда настолько же хорошо, насколько неуютно. В арт-центре происходил грандиозный концерт. Туда наприглашали все группы, участвовавшие в фесте 69-го, что только еще остались. Но окунаться в эту попсовую атмосферу и смотреть на все в бинокль – нет уж, увольте, я и не думал туда идти. Я хотел пробыть все время на природе, у огромного костра, общаясь и веселясь.
Приехав же на Yasgur Farms, обнаружил странное отсутствие народа. Вместо забитого машинами поля я увидел один ряд машин у самой кромки леса. Правда, под вечер сделали отличный костер и стучали полночи довольно интенсивно, никаких пьяных эксцессов, никакого негатива, но проводить там вторую ночь мне стало скучновато, все-таки нас оказалось слишком мало для такого просторного места, пространство было незаполненно, люди – разрозненны. И я понял, что большинство пошло-таки на концерт в Bethel Woods.
Совсем рядом, практически между арт-ценром и Yasgur Farms стоит «Hektor’s inn»-бар Хектора. Хектор – коренастый дед лет 75, хозяин бара и прилегающих нескольких лужаек, куда он пускает каждый год в середине августа хиппи, которые заселяются на его землю целыми автобусами и палаточным городком. Возле бара есть место для большого костра, рядом – крытая сцена, на которой играют приглашенные музыканты. Иногда бывают очень классные группы: фолк, рок, кантри. Вокруг костра не смолкают барабаны. Все много пьют, на этом бар делает свою выручку (надо сказать, что пиво здесь дешево). Люди берут выпивку в баре, чтобы поддержать всеми любимого Хектора, который так любезно предоставляет возможность хиппам жить на его территории в течении практически недели. Несколько лет назад, кстати, Хектор с помощником меняли мне насос в колодце, это еще один их местный бизнес. Я приехал в «Hektor’s», и мне сразу стало веселее. Играла группа, стучали барабаны, жизнь кипела. Все напоминало «A-camp» на радуге. Мужики с пивными животами, весело пляшущие перед сценой; женщины – сразу видно, пьющие наравне с мужиками... Но при этом – ни капли агрессии, связанной с алкоголем, ощущение было, будто ты попал на праздник гномов, напившихся веселящей браги. Я тут же встретил знакомых, меня раскурили, и стало совсем чудесно. Уже под утро я пошел спать в машину. Проснувшись, уехал домой. Хотелось помыться и переодеться, раз уж была такая возможность. Под вечер я вернулся назад. Происходило примерно то же самое. Помню, как в какой-то момент я, хорошо раскурившись, вдруг обнаружил себя в кругу подростков лет по 16, которые слушали, как я на своем английском с русским акцентом рассказывал им историю движения хиппи в Америке. Слушали они меня очень внимательно, буквально разинув рты, но абсурдность ситуации вдруг дошла до меня, и я постарался быстро закончить свой экскурс в их историю и лучше пойти к костру постучать.
Американцы всегда с огромным интересом слушают мои рассказы о России и задают кучу вопросов. Очень радуются тому, что в России есть и хиппи и рок-музыка. Я рассказываю им что знаю.
Днем я опять вернулся домой, отдохнул и под вечер приехал назад. Прошел викенд. Большая часть народа уехала. Группы больше не играли, и drum circle уже не казался таким громким и слаженным. Люди сидели у костра и просто общались. Я сказал, что не пошел на официальный концерт, и объяснил – почему. Все одобрительно кивали. «А ведь настоящее сорокалетие Вудстока происходило именно тут, возле бара Хектора!» – сказал один пожилой хиппи, и все с ним согласились, ибо это действительно было так.
И тогда я вдруг почувствовал странную вселенскую важность этого места – по крайней мере, на тот момент, на ту середину августа 2009-го: ведь самое настоящее и неподдельное, что происходило в эти дни рядом с историческим полем, которое успело стать особой точкой на планете, происходило именно здесь, каким бы оно ни было. И я рад тому, что эти три дня были в моей жизни и прошли именно так.
Фото: Анатолий Курлат, Юрий Руденко, Лидия Борочина.
[1] [2]
