|
22 апреля 2005 г.
Денис
Ступников
Москва
http://www.pravaya.ru/dispute/3065
Никогда
не верь хиппи…
“Толстовство”
хиппи еще никого ни до чего хорошего не доводило. Вместе с длинными
волосами и теорией непротивления у человека как бы сами собой вырастают
пугливость, слабость в сочетании с изворотливостью и эгоизмом
Марыля Родович – рафинированная польская хиппи 1970-х. Певица настолько
благонадёжная, что её образы тиражировало даже советское телевидение,
воинственно настроенное по отношению к зарубежному року. Тем не менее,
подросткам 70-х Марыля запомнилась нетипичным имиджем: простоволосая
и босая, она появлялась на сцене с клеткой за спиной, из которой в ходе
концерта выпускала белых голубей. Прозрачная символика голубя мира,
преодолевающего заслоны капиталистической пропаганды. Материализация
главного хиппистского лозунга «я занимаюсь любовью, а не войной».
В наши дни Родович умудрилась вывернуть этот лозунг наизнанку. Не так
давно польская хиппи отправилась с концертами в Ирак, дабы поддержать
дух солдат, исполняющих там свой «интернациональный долг». Белоснежных
голубей насильно загнали обратно в клетку. Прославленная хиппи показала
свою подлинную сущность…
Марыля Родович известна жителям постсоветского пространства, главным
образом, по хиту «Kolorowe Jarmarki». В русской «транскрипции» это произведение
с названием «Этой ярмарки краски» зажигательно исполнил Валерий Леонтьев.
В начале 80-х эта песня вошла саундтреком в фильм «Полёты во сне и наяву».
Симптомы показательны: праздношатающийся, никчёмный герой Олега Янковского
выезжает на пикник со своими друзьями. Желая попугать последних, он
прыгает с тарзанки и прячется в укромном месте. Липкий страх сбившихся
с ног друзей малодушного героя как раз и иллюстрирует «красочная ярмарка».
Ситуация не менее позорная, чем концерт перед иракским контингентом.
Инфляция движения хиппи была тонко отражена в фильмах «Беспечный Ездок»
и «Страх и Ненависть в Лас-Вегасе». В первом фильме над находящимися
в наркотическом опьянении «детьми цветов» летает самолёт, символизирующий
недоброжелательную к ним грозную судьбу. Во втором невероятное количество
употреблённых психоделиков приводит героев к растительному образу жизни.
Их убогие размышления «за жизнь» и о просветляющей роли 1969 года ни
на йоту не продвигают зрителя к постижению Истины.
Русский рок, большей частью, бережно мусолил хиппистские ценности. Исключение
составляет разве что Юрий Шевчук, разразившийся ещё в середине 80-х
уничижительным памфлетом «Хиппаны». Однако складывается впечатление,
что самого Юлия Юлиановича собственная песня ничему не научила. Сейчас
на публике он демонстрирует характерные для «детей цветов» шатания и
резкие перепады настроения, когда власти «задолбали», ждать прихода
радикалов боязно, а оригинальную созидательную программу предложить
сложно.
В остальном же отечественные музыканты были склонны идеализировать «беззубых»
волосатиков. Или, того хуже, героизировать их. Дескать, хиппи, панки
и металлисты должны, забыв несущественные разногласия, объединиться
во имя борьбы с «враждебными» гопниками, люберами и скинами. С убийственной
иронией об этом высказался Кирилл Рыбьяков из группы «Кооператив Ништяк»
в песне «Тоска»: «В Москве волосатые гадины боятся скинхедов с окраины…»
Самым последовательным выразителем хиппиской мифологии считается Сергей
«Чиж» Чиграков. Квинтэссенцией всей его идеологии можно считать строчку
«поистёрлись струны хипповской коммуны». Песни Чижа перегружены натуралистичными
реалиями из быта обыкновенного хиппана: ветер вырывает из рук последние
деньги, которые необходимо полностью потратить на алкоголь. Наутро неминуемо
во рту будет так, будто там нагадили кошки. Но это не страшно, ведь
на улицу из подвала выходить совершенно не обязательно – на то есть
гонцы за вином. Случайная подруга непременно найдет, чем скрасить досуг,
а трагедия вселенского масштаба выражается всего лишь двумя перелицованными
строчками из старинной советской песни:
А девчонка та проказница,
Не
даёт, а только дразнится…
Своеобразным «евангелием русского хиппи» можно считать чиграковскую
песню «На Двоих»:
На двоих — один паспорт для развода ментов,
Плэйер
марки «Романтик» и кассета битлов.
На
двоих — один свитер для холодных ночей,
Пара
банок консервов, полкило сухарей.
Романтический автостопный досуг с любимой «герлой» здесь объявляется
абсолютной ценностью. Важнее этого нет ничего. Цель оправдывает средства:
ради неё можно обмануть стража порядка и нести полуголодную аскезу.
Думы о вечном у среднестатистического хиппи неразрывно связаны с примитивными
пейзажами и алкогольными возлияниями:
На двоих — один берег, на двоих — один лес.
На
двоих — одно море, на двоих — один крест.
Для
двоих — один месяц и бутылка вина,
На
двоих – «парабеллум», если война.
Отсюда видно, что пресловутый хиппистский пацифизм – не более, чем фикция.
Против войны они протестуют только тогда, когда речь заходит о государственных
интересах. Для самообороны же они обычно приберегают парабеллум за пазухой.
Или, во всяком случае, лелеют нереализованные фантазии о нём.
Но третий куплет наиболее ударный:
На двоих — сигарета и пара бычков.
На
двоих — один зонтик и одна любовь.
На
двоих — один доллар на обратный проезд.
На
двоих — одно горе, для двоих — один крест.
Обратим внимание, что крест сначала предстаёт в образе обычного нательного
крестика («НА двоих»), а потом и в виде символа судьбы «ДЛЯ двоих»).
В этом вся иезуитская суть идеологии хиппи: жить в своё удовольствие,
похерить соборные интересы, но, когда припрёт, пытаться вымолить для
себя максимально лёгкую судьбу. Интересно, и в рай эта парочка намерена
проникнуть с крестом за плечами, бутылкой вина в руке и «парабеллумом»
за пазухой?
Подлинные рок-герои относятся к хиппи с явной антипатией. Стоявший у
истоков панк-идеологии Малькольм Макларен произнёс бессмертный афоризм:
«Никогда не верь хиппи!» Психоделический панк-профокатор Ник Рок-н-Ролл,
отвечая на вопрос «Война или мир?», сказал: «Блицкриг на танцплощадке
в исполнении Sweet мне гораздо ближе, чем все те, которые пытались задавить
мир цветами». Схожим образом – только ещё более взвешенно – высказался
в своей книге «Мифология» и Роман Неумоев: «“Толстовство” еще никого
ни до чего хорошего не доводило. Вместе с длинными волосами и теорией
непротивления у человека как бы сами собой вырастают пугливость, слабость
в сочетании с изворотливостью и эгоизмом. То, что это эгоизм “групповой”,
а не индивидуальный, дела не меняет. Попытка изменить к лучшему человека,
просто изменив его образ жизни, внешний вид и перейдя из человеческого
общества, в некое более узкое сообщество — пустая трата времени».
|